Пункт назначения для женщин: как борются с домашним насилием в Северной Осетии

Как несколько активисток стали «Сестрами»

В сентябре 2019 года в Северной Осетии произошло событие, вызвавшее широкий общественный резонанс: от рук бывшего мужа погибла Регина Гагиева. Вадим Техов пришел к ней на работу и нанес многочисленные ножевые ранения. За пару месяцев до этого Гагиева неоднократно обращалась в полицию: бывший муж постоянно угрожал ей и применял силу. Силовые органы раз за разом отказывались возбуждать уголовное дело, и Техов отделывался незначительными штрафами. Момент убийства попал на камеры видеонаблюдения, запись быстро распространилась по местным новостным пабликам. 

Одной из тех, кто увидел шокирующие кадры, была Агунда Бекоева. Три года назад она была далека от общественной деятельности, как и от темы борьбы с домашним насилием. «Я воспитывала маленького сына, работала, но увиденное меня так ужаснуло, что я написала об этом эмоциональный пост в соцсетях, который неожиданно завирусился», — вспоминает она. На тот момент у Бекоевой было около 550 подписчиков, но ее текст репостнули больше 900 раз. Под впечатлением от случившейся трагедии Агунда Бекоева вместе со своей подругой Элиной Валиевой и другими девушками из Осетии решили объединить усилия и создать просветительский проект, чтобы писать о теме домашнего насилия «как умеют». Так появилась организация «Хотæ», или, в переводе с осетинского, «Сестры». 

Первоначальная цель проекта была скромной. Основательницы рассчитывали создать группу, через которую местные женщины могли бы получать полезную информацию по теме бытового насилия: памятки по личной безопасности, новости о важных законодательных инициативах, выдержки из интервью психологов и юристов. В первые же сутки после создания на «Хотæ» подписались почти 7000 человек. Свою помощь проекту стали предлагать не только женщины, но и мужчины. Бекоева рассказывает, что вместе с предложениями помочь посыпались и письма с просьбами о помощи: «Именно посыпались: люди решили, что во Владикавказе открылась служба помощи или кризисный центр, и стали писать и звонить с просьбой помочь. Мы получили десятки сообщений в первые же недели. Это было еще одно потрясение: я не подозревала, что запрос на кризисную помощь в Северной Осетии будет таким большим».

По словам Бекоевой, истории, с которыми обращались к «Хотæ», были разными — от преследований до убийств. Многие писали о рукоприкладстве, угрозах, шантаже, экономическом насилии: у женщин отбирали детские пособия и пенсии, оформляли на них займы. Приходило много запросов на материальную помощь от матерей-одиночек, которым не на что было купить подгузники и питание для своих детей. Однажды в директ проекта в Instagram (принадлежит компании Meta, которая признана в России экстремистской и запрещена) пришла фотография из морга — девушка, мать которой убил сожитель, искала хорошего адвоката и просила о помощи. Первое время подобные сообщения вызывали у активисток слезы, а многим участницам проекта пришлось покинуть команду: не получалось выдерживать столько негатива и эмоций. Агунда Бекоева признается: до создания проекта она не подозревала о том, что люди могут приносить друг другу столько страданий, а насилие — принимать столь разнообразные формы.

Организация работает без привлечения дополнительного финансирования, на личные средства основательницы, хотя, по словам Агунды, предложений о помощи было много. «Я пошла на этот шаг сознательно, не принимая никаких пожертвований. Когда возникает необходимость финансово обеспечить базовыми вещами тех, кто просит о помощи, я делаю это из своих средств», — делится она. Бекоева объясняет, что через полгода работы организации окончательно поняла, что не готова брать ответственность за распределение финансов. «Я не хотела, чтобы кто-то мог сказать, что я зарабатывала на бедных женщинах и жертвах насилия. Когда мы только создали организацию, нас постоянно обвиняли в желании сделать именно финансовый проект и зарабатывать на нем деньги. Меня это задевало, и чтобы избежать подобных разговоров, я решила не брать ни копейки за нашу активность», — говорит она.

Сейчас, кроме Бекоевой, проектом занимаются Элина Валиева, которая первой поддержала идею Агунды, и еще одна девушка, отвечающая за связи с общественностью и продвижение организации. Они управляют сообществом на волонтерских началах. «Есть и другие правозащитники из Осетии, пожелавшие остаться анонимными, которым я очень благодарна за помощь. Благодаря проекту я познакомилась с большим количеством добрых людей, это дает огромную надежду. Несмотря на почти три года постоянной вовлеченности в тему насилия, я убедилась в том, что в Осетии живет много добрых и готовых прийти на помощь людей», — рассказывает Агунда. 

Системная проблема

По данным социологов, в последние годы именно из республик  Северо-Кавказского федерального округа поступает больше всего жалоб на принуждение к браку и случаи домашнего насилия. Но в Северной Осетии нет специфики, присущей соседним регионам: не распространены убийства чести, нет сложившейся практики отнимать детей у матери после развода, говорит Бекоева. Поэтому именно Владикавказ становится частым пунктом назначения для женщин из Чечни или Ингушетии, которые бегут от насилия. За время существования «Хотæ» команда проекта получила три обращения от девушек из соседних регионов. Последний подобный случай произошел в конце 2021 года: «Хотæ» разместили девушку из Ингушетии в одном из частных приютов. Далее ее делом занялась известная российская правозащитная организация, а активисткам пришлось самоустраниться. По словам Бекоевой, это стало слишком опасно: с одной стороны, были родственники девушки, угрожавшие ей и тем, кто ей помогал, с другой — правоохранительные органы, которые склонны занимать сторону насильников вместо того, чтобы защищать потерпевших. «Это был нелегкий выбор, но я не могла рисковать своей безопасностью», — признается основательница проекта. 

В России закон «О профилактике семейно-бытового насилия» был впервые внесен в Госдуму еще в 2016 году, но его до сих пор не приняли. Проект закона опубликован на сайте Совет Федерации с 2019 года, а в конце 2021 года председатель Совфеда Валентина Матвиенко объявила о скорейшем внесении законопроекта на рассмотрение. Сейчас побои в семье, не вызвавшие серьезных последствий, наказываются штрафами от 5000 до 30 000 рублей, арестом на 15 суток или исправительными работами, а для привлечения к ответственности по уголовной статье человек должен совершить повторное нарушение в течение года. Многие жертвы домашнего насилия предпочитают не обращаться в полицию, предполагая, что правоохранительные органы будут бездействовать. Например, в 2021 году жительница Кемерово Оксана Левченко три часа подвергалась насилию со стороны бывшего молодого человека, в то время как полицейские, которых вызвали соседи, не приехали на вызов. Девушка скончалась от побоев до того, как дверь в квартиру удалось взломать усилиями жильцов дома. 

Как и во всей России, в Северной Осетии проблема домашнего насилия носит системный характер. Агунда Бекоева предполагает, что даже если бы закон о профилактике домашнего насилия был принят в ближайшее время, одним нормативным актом искоренить семейно-бытовые конфликты не удастся: «Это сложное явление, и решение требуется  комплексное. Требуется определенный экономический, образовательный, культурный уровень. Законы сами по себе никого не защищают, людей защищают сами люди, их исполняющие». 

Статистика не всегда отражает реальное положение вещей. «Из десяти заявлений о семейном насилии «по примирению сторон» отзываются семь или восемь, а полиция делает все, чтобы отвязаться от таких дел. Распространенной становится ситуация, когда у насильника вдруг находится родственник в прокуратуре. Фраза «он сказал, что у него брат/сват в полиции/прокуратуре/ФСБ/ЦПЭ работает, и у меня нет шансов» — это уже классика поступающих к нам обращений», — приводит пример основательница «Хотæ». При этом большая часть преступлений, происходящих внутри семей, остаются вне поля зрения правоохранительной и правозащитной систем: жители небольшой Северной Осетии, где все знают друг друга через рукопожатие, чувствительно относятся к собственной репутации и не хотят лишний раз «выносить сор из избы».

Крупные федеральные СМИ, по словам Бекоевой, пишут про домашнее насилие в республиках СКФО сквозь призму колониального мышления, подогревая порой, и межнациональную рознь, что не помогает решению проблемы, а наоборот, выставляет местных жителей дикарями.

«Хочется сделать так, чтобы наша работа была не нужна»

За время работы организации «Хотæ» удалось осуществить несколько значимых проектов. Активистки сосредоточились на том, чтобы показать, насколько распространено семейно-бытовое насилие. В противовес официальной статистике МВД, они провели несколько социальных опросов. В одном из исследований приняли участие 700 человек. По его итогам выяснилось, что 40% жертв насилия никогда не делились историями о пережитых событиях даже с самыми близкими людьми, только 8% жертв обращаются в правоохранительные органы, а в органы соцзащиты — всего 4%.  Основную работу по составлению социологических опросников провела Элина Валиева. 

При участии команды «Хотæ» на главной площади Владикавказа состоялась выставка фотографа Алисы Гокоевой, посвященная женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. Гокоева сфотографировала около двадцати женщин разного возраста и записала их истории. «Проект оказался психотерапевтическим как для его участниц, так и для меня самой, так как вместе с ними и я проживала свой личный травматичный опыт, — рассказала Гокоева Forbes Woman. — Что же касается сложностей, возникших на стадии подготовки выставки, то они очевидны, если брать во внимание местную ментальность. Поэтому отклик зрителей был совершенно полярным: от благодарности до угроз. Последних почти не было, а вот людей, стоящих перед баннерами на улице и сочувственно вытирающих слезы, было очень много».

Агунда Бекоева отмечает, что заниматься темой домашнего насилия, не испытывая стресс, невозможно. «Я многое узнала, но внутренне сильно «истончилась». Хотя мы и занимаемся, по сути, просветительством. Правозащита в России — опасная, малооплачиваемая работа, которая подрывает здоровье. Моя знакомая, работающая в этой сфере, после череды тяжелых переживаний получила инфаркт. Без поддержки мужа, который напомнил, что я нужна своей семье, мне пришлось бы тяжело: я бы выгорела и бросила все через пару месяцев», — говорит она.  

Одной из задач «Хотæ» Агунда считает привлечение внимания к резонансным судебным делам с участием женщин, не только связанным с домашним насилием. Один из таких случаев — история Земфиры Цкаевой. В 2015 году ее муж скончался после пыток в местном ОВД. Следующие семь лет Земфира добивалась наказания для преступников. Несмотря на угрозы ей и ее детям и попытки взяток, Цкаева не пропустила ни одного судебного заседания. Осужденные по этому делу оспорили приговор, уменьшив сроки заключения, поэтому сейчас Земфира пытается добиться справедливости через Верховный суд России. «Хотæ» поддерживают Цкаеву, освещая подробности ее дела. 

«Мы бы хотели приблизить тот день, когда в Северной Осетии откроется полноценный кризисный центр, в котором работали бы профессионалы: психологи, юристы, соцработники. В том, что такой центр никогда бы не пустовал, у меня сомнений нет. Сомнения есть у тех, в чьей власти создание такого учреждения. Хочется сделать так, чтобы однажды наша работа перестала быть необходимой», — говорит Бекоева.